Екатерина вздрогнула, потому что узнала свою мать, она так испугалась, захотелось скрыться. От других женщин не укрылось, что она так переполошилась. «Так, а ну быстро в палату, здесь нечего сплетни разводить», сказала Ангелина Станиславовна, буквально под руку, утаскивая свою беременную дочь, у которой живот был даже больше, чем у тех, кто должен был вот-вот родить.
До родов было ещё несколько месяцев. Малыши ещё не развились до того, чтобы выжить, если вдруг начнутся схватки. Ей уже дважды ставили капельницу, чтобы это предотвратить, и чем дольше она здесь лежала, тем яснее понимала, что будет лежать здесь до самых родов.
Девушки переглянулись, и одна из них тихонько приоткрыла дверь, чтобы если что проконтролировать ситуацию. Но женщина тут же захлопнула дверь, возмущалась, что-то рявкнула на беременных, а затем, захлопнув дверь, приступила к разговору с дочерью. «Что это у тебя здесь, куриная группа поддержки? Какие же вы глупые здесь, бабы.
Вот ей-богу, за мужика надо держаться, а она примкнула к этому куриному сообществу. Нельзя дружить с женщинами. Женщины — это змеиный клубок.
Единственный твой друг — это твой муж, поняла меня?» Сказала мать, тут же пригрозив пальцем, давая понять своей дочери, что она не намерена уступать своих наставлениях. «Мам, мне здесь так плохо. Зачем ты приехала? Чтобы довести меня до ручки? Твой муж притащил домой любовницу, пока ты здесь развлекаешься.
Молодая, красивая, стройная, грудь, во!» Сказала мать, рисуя метафорические дыни в области груди. Катя замерла, но она подозревала, что муж ей изменяет, но не думала, что он притащил любовницу в её собственную квартиру. Пока она будет здесь лежать, пытаясь выносить тройню, он будет там развлекаться на полную катушку.
Она поверить не могла, что он даже на такой способен. Он был таким человеком, который, похоже, был способен на всё. Что ещё можно было ожидать от человека, у которого нет ни стыда, ни совести, только бесконечное количество лжи, предательская натура? «Он там развлекается, а ты здесь лежишь.
Давай, собирайся, поехали домой, пока окончательно семью не развалило своей ленью». Она притащила целую сумку, чтобы собрать вещи дочери, и тут же стала их собирать, складывая в сумку, даже несмотря на то, как сильно удивилась Катя. «Мама, я здесь не на курорте.
Здесь пытаются сохранить жизнь моим сыновьям, а ты хочешь отвезти меня домой? Да пусть хоть что делают с этой квартирой. Ты что, не понимаешь, что от того, что я нахожусь здесь, зависит жизнь моих детей?» Закричала Екатерина, уже не в силах слушать весь этот бред, который пытается втирать ей мать. «Ты всю жизнь с моим отцом мучилась, все говорила, что это твой крест.
Так какого черта ты хочешь меня увезти в такую же кабалу? Он последний человек, он меня ненавидит. Он ни разу не позвонил за то время, что я лежу в больнице. Он не дал мне сделать аборт, он просил детей, а сам развлекается на квартире с любовницей.
И ты предлагаешь мне рисковать здоровьем детей только ради того, чтобы вытащить из нашей постели какую-то девку?» Она так кричала, что, пожалуй, перепугала половину больничного крыла. Крик её, истошный, жалобный, буквально насквозь пронизывал сердца. А кто бы мог подумать, что в этом отделении происходит так много душераздирающих историй? Ни одна мелодрама даже рядом не стояла.
«Ишь ты, как заговорила. А ты вообще представляешь, как будет растить этих троих детей? Да пусть они у тебя вообще тогда не рождаются. Зачем вам такая мать дура?» — закричала женщина.
Катя просто закрыла лицо руками. Никаких сил не было противостоять матери. Хотелось только плакать, зарыться куда-нибудь в землю, чтобы всё это наконец закончилось.
«Так, на выход!» — сказала крепкая женщина, с косой саженью в плечах, заходя в палату. Это была местная санитарка, которой все немного побаивались, но при этом она никогда никого не обижала. Она отличалась особой строгостью, но при этом, если нужна была помощь, готова была примчаться даже среди ночи.
И при этом слова грубого никогда никому не сказала. «Ой, ещё какая-то санитарка меня будет жизни учить. А это моя дочь, и я буду решать, что она будет делать», — сказала Ангелина Станиславовна, посмотрев на женщину с презрением.
«Ваша дочь уже взрослая, сама может решать, куда она едет. Куда не едет. Если вы сами сейчас не выйдете, мы вас просто выведем и всё, и путь вам будет сюда заказан».
«Мать из вас такая себе. Если вы дочь на сохранении пытаетесь забрать домой, ради чего?» — спросила санитарка. «Её муж домой любовницу привёл.
Хочу, чтобы они семью сохранили. А вы лезете со своими непрошенными советами», — сказала Ангелина Станиславовна. «Если её муж, пока она здесь борется за жизнь малышей, пошёл налево, то к чёрту такого мужа вообще!» — сказала санитарка.
Затем, выглядывая в коридор, крикнула. «Андрей, а ну давай, вводи отсюда эту мамашку. Ты посмотри, думаешь, что пришла и можешь тут командовать? Ты здесь никто, дорогая моя, так что давай, на выход.
А то мы тебя тут по белой рученьки мигом отсюда выведем». Сказать, что Ангелина Станиславовна почувствовала себя оскорблённой до ужаса, это не сказать ничего. Она психанула, посмотрела на свою дочь, в надежде, что та уйдёт вместе с ней, но девушка положила обе руки на живот и просто никуда не пошла, в надежде, что у неё есть ещё шанс сохранить малышей, которых она сначала даже не хотела, а теперь представить не могла, что с ней будет, если она так и не увидит этих малышей….