Мать, глядя на часа, беспокойно обернулась Кате.
Ты собаку покормила? Катя кивнула и тоже встревоженно взглянула на часы. Было почти шесть вечера. С минуты на минуту должен был домой явиться отчим.
Он всегда приходил со смены злым и голодным. И все, кто попадал под его руку, получали изрядную порцию оскорблений и тычков. Иди к себе в комнату, сейчас Олег придёт.
Мать снова кивнула на часы, намекая на то, что пришло время прятаться, чтобы избежать встречи со злым и недовольным мужчиной. Мам, я не пойду. Катя демонстративно уселась за кухонный стол.
В прошлый раз я слышала всё, что происходило после его возвращения. Я не позволю больше ему так говорить с тобой и так себя вести. Мама слабо улыбнулась и покачала головой.
Мы никто против него, ты же знаешь. Был бы с нами Валера, он бы, конечно, заступился. Но с другой стороны, я искренне рада тому, что он так вовремя ушёл в армию.
И теперь не встаёт живой стеной между мной и Олегом. Теперь ты хочешь занять его место? Катя, прошу тебя, уйди к себе в комнату. В голосе матери послышалась мольба.
Но Катя дала себе слово, что на неё не будет действовать всё, что говорит мать. Она боится отчима, человека, которого сама выбрала когда-то в свои спутники, надеясь на то, что сможет изменить его. Но с каждым годом Олег становился всё страшнее и уже порой плохо контролировал себя, вгоняя всех окружающих в ужас.
Звякнул ключ в замочной скважине, и мать побледнела и ещё раз сделала знак рукой Кате, но та отрицательно замотала головой. Пудель по кличке Мишель мигом спрятался под диваном, потому что тоже прекрасно понимал, что ждёт его после того, как входная дверь откроется, и в неё войдёт страшный человек, который может дать пинка или вовсе кинуть в него стулом. Бледные и напряжённые, Катя с матерью смотрела на выход из прихожей, послышался грохот падающих сапог, чертыхание и отборная брань в адрес тех, кто расставил свою обувь посреди прихожей.
И в комнату через секунду вошёл огромного роста мужчина, на ходу снимая с себя грязную рабочую куртку и швыряя её на пол. Мать тут же подбежала и подняла куртку, а Олег, не заходя в ванну и не моя рук, тут же прошёл на кухню и уселся за стол. «Жрать давай!», – громыхнул он своим голосом, а потом и кулаком по столу.
Катя, сидевшая напротив него, вздрогнула, но не издала ни звука. Мать вбежала в кухню и принялась носить от плиты к столу сначала тарелку супа, потом тарелку гречки с хлебом. «Мяса опять нет?», – хмуро спросил Олег, как будто не знал, что мясо в их доме редкий гость.
«Нет мяса, Олежа», – попыталась оправдаться мать, и так старавшаяся как можно разнообразнее кормить всех членов семьи и остального хозяйства. «Оно дорогое, ты же знаешь». «А кто виноват?», – Олег сжал кулак и снова ударил по столу.
«Я спрашиваю, кто виноват?» Катя, чувствующая внутри себя одновременно страх и желание противостоять напору этого неприятного человека, ответила замолчавшую и смотрящую в пол мать. «Ну уж явно не твоя жена!», – Олег перевел сверкающий взор на девчонку, посмевшую сказать что-то и сжал зубы. Из уголка его рта упали крупинки гречки и приземлились обратно в тарелку.
«Жрать кто готовит?», – спросил он, адресуя свой вопрос Кате, и девушка поняла, что мастер по переводу стрелок всё равно сделает крайней её собственную мать. «Я готовлю, Олежа!», – тихо ответила мать, пытаясь принять удар на себя. «Ну вот!», – Олег зачерпнул гречку в ложку и засунул всё содержимое себе в рот…