На удивление, Рома не капризничал. Вполне спокойно употребил эту простую еду, бывшую для него совершенно непривычной, не только на ужин, но и на завтрак. Он вообще вел себя так, как будто нахождение в полуразрушенном доме, стоящем посреди богом забытой деревни, было для него в порядке вещей.
Возможно, он просто воспринимал происходящее как весёлое приключение, ещё не сообразил, что это теперь их новая жизнь. Весь следующий день Татьяна вновь хлопотала по хозяйству. На этот раз вездесущий Рома вызвался ей помогать.
Не сказать, что это могло сильно облегчить ей работу, но, по крайней мере, стало как-то повеселее. К довольно раннему вечеру они оба страшно устали и решили, что пора бы перекусить. Но как только мать и сын усели за стол, в дверь постучали.
Татьяна, несколько удивлённая, поднялась со стула, отправилась к входной двери. Глазка здесь, конечно же, не было. И не оставалось ничего, кроме как спросить, не открывая двери.
— Кто там? — Соседи ваши, — ответил ей приятный голос принадлежавший, судя по всему, пожилому мужчине. — Открывайте, знакомиться будем. Татьяна напрягла свою память.
Голос показался ей смутно знакомым, но она никак не могла сообразить, где и когда слышала его. Однако какое-то внутреннее чувство подсказывало ей, что от человека за дверью не исходит решительно никакой угрозы. И со спокойной душой она открыла ему дверь.
— Меня, значит, Василием Петровичем звать? — начал мужчина своей речью, явно заранее заготовленную. Да и тут же осёкся. — Танька, ты, что ли? — Дядя Вася, как я рада вас видеть! — И я рад.
Что ж ты не заходишь-то, раз приехала? Надолго ли к нам вообще? — О, да ты, я гляжу, уборку затеяла. Никогда шли, наконец, руки до продажи дома. — Ну, хорошо.
Негоже ему в таком виде стоять. Тебе-то он, понятно, не нужен. У тебя ж муж богатый, в городе.
— Нет у меня больше мужа, — вздохнула Татьяна, — наконец умев ставить слово в этот бесконечный монолог доброго, но слишком уж славоохотливого парня. — Небогатого? Да вообще никакого. — Как это? А что ж с ним приключилось? — опешил Василий Петрович.
— Дядя Вася, да что ж я вас на пороге-то держу? Где же мои манеры? Вы проходите, мы как раз ужинать собрались. С едой у нас, правда, скромненько, но уж угощу, чем смогу. А там и поговорим.
Василий Петрович довольно кивнул и прошёл внутрь дома. С недоверием осматривал стол, на котором не обнаружил ничего, кроме каши и несладкого чая. Покачал головой и, не став садиться, сказал.
— Вот что, Танька, не делай это. Тем более я смотрю, ребёнок у тебя. Нельзя ему так питаться.
Давай-ка вот как сделаем. Ты лучше бросай свою кашу и пойдём ко мне. Я вас и угощу.
У меня как раз внучка сидит. Твой сынок может с ней поиграть, а мы тем временем потолкуем. Татьяне не хотелось напрягать старика, но отказывать ему, это она знала твёрдо, было тем более неудобно.
Потому-то она поблагодарила дядю Васю за доброту, и они вместе с Ромой отправились к дому пожилого соседа. По дороге женщина вспоминала и свою прежнюю жизнь в деревне, и то, как уже позже приезжала сюда к больной матери. Вот уж чего она никак не могла себе представить, так это того, что все знания и навыки, полученные здесь, когда-то ещё ей пригодятся.
Внучка Василия и Лера оказались значительно старше Ромы. Татьяна не стала уточнять, но на вид девочке было никак не меньше десяти лет. Это, впрочем, её нисколько не смутило.
Она тут же утащила мальчика в свою комнату показывать какие-то игрушки. Должно быть, она просто обрадовалась тому, что в деревне появился ещё один ребёнок. — На лето вот привезли.
Да только больше-то никого особо не привозят, скучно тут. Роме бы покушать, — обеспокоенно сказала Татьяна. — Не волнуйся, у неё там в комнате фрукты, овощи разные, чай с печеньем.
На перекус нормально. Для полноценного ужина ещё всё-таки рановато. Ты, кстати, тоже не стесняйся.
Бери, что найдёшь. А потом поможешь мне этот самый ужин приготовить. А заодно и расскажешь, что у тебя такое стряслось.
Так они и поступили. Печальная рассказ Татьяны Василий слушал, не перебивая. Лишь изредка вздыхал и покачивал головой.
Но как только она закончила, задумчиво произнёс. — Да уж, дела. Ну, может, оно и к лучшему.
По мне, так уж, извини, лучше никакого мужа, чем вот такой. Лучше она-то лучше. Да только совершенно непонятно, как теперь жить.
Работу не берут. Из жилья только вот этот полуразрушенный дом. Да ещё так далеко от города.
Вы только не обижайтесь, что я так говорю. Ну, мне же ещё Рому в школу как-то отдавать надо. Да и жить на что-то.
Да чего уж тут обижаться? Что ж я, не понимаю, что ли, вам, молодым, лучше в городе? Это я уж тут привык. Да тут, собственно, только такие старики, как я, ещё и остались. Но по поводу школы не беспокойся особо.
До этого ещё дожить надо. Ближе к делу и подумаешь, как с этим быть. А пока вам надо какой-то быт обустроить.
Может, есть в деревне какая-то работа? Хоть уборщицей там. Ну, или продавщицей. Да какая уж тут работа? Не о том ты, Танька, думаешь.
Голодной мы тебя не оставим. И мальца твоего тоже. Не переживай.
Здесь же все тебя помнят. Ещё с того возраста, когда ты была такой же, как твой Ромка. И даже ещё младше.
И потом. Ты ведь хорошая девушка. Никому никогда в помощи не отказывала.
За матерью, опять же, до последнего ухаживала. Хоть и тяжело тебе было мотаться туда-сюда. И даже тогда всем помогала.
Мы деревенские добро помним. И добром на него отвечаем. А с работой как-нибудь всё устроится, поверь мне.
Ну, хорошо. А с чего же вы тогда посоветуете начать? Да, собственно, ты уж и без моих советов всё правильно делаешь. Дом тебе надо в порядок приводить.
А потом и участок. А в этом году-то, понятно, поздно уже что-то сажать. Так хоть для следующего подготовишь.
Огород разведёшь. Помнишь ещё, как это делать-то? Такое не забывается. Правда, отвыкла я от такой работы.
Но думаю, это не беда, приспособлюсь. Вот это правильный настрой. Но только в доме твоём пока что жить никак нельзя.
Тем более с ребёнком. Вот что, у меня дома места много. Ночуйте-ка пока что вы у меня.
А днём ты домом занимайся. А я за Ромкой присмотрю. Да и Лера поможет.
Даже не знаю, как вас за это отблагодарить, — произнесла Татьяна, и на глаза у неё выступили слёзы. Как у нас принято. Когда-нибудь найдёшь способ ответить добром за добро.
А пока выбрось это из головы. Тебе на ноги вставать надо. И о сыне заботиться.
Они поступили в точности так, как предложил старик. У него Татьяна и ночевала, и обедала. А всё остальное время посвящала разбору завала в своём старом доме.
Прошло чуть больше месяца, а внутри всё уже сверкало чистотой. Вот только битые стёкла и прохудившаяся крыша никуда не делись. Ну, да дело это поправимое.
Надо будет спросить у дяди Васи, как бы лучше с этим разобраться, — подумала Татьяна с гордостью, осматривая дело рук своих. Внутри дома не осталось для неё никакой работы. По крайней мере, такой, которую она могла бы выполнить прямо сейчас.
А потому, по совету Василия Петровича, Татьяна решила пока заняться тем, что должно было быть огородом. Здесь работа был непочатый край. За годы её отсутствия участок капитально зарос разнообразными сорняками, и в первую очередь нужно было избавиться от них.
Она уже несколько часов безжалостно расправлялась с нежелательной растительностью, когда услышала какой-то подозрительный звук, как будто топот множества ног по дорожке, ведущий мимо её дома. Татьяна подняла голову и удивлённо посмотрела в ту сторону, откуда разносился шум. Как раз в этот момент он и затих.
Прямо около её калитки стояли пятеро крепких парней. Они принесли с собой какие-то доски, инструменты и прочий строительный инвентарь. Татьяне даже показалось, что она заметила блики на каких-то стёклах, хотя с такого расстояния ничего нельзя было сказать наверняка.
— Здравствуй, хозяйка, — сказал один из них, и женщине снова почудилось, что голос его звучит как-то очень знакомо. — Открывай калитку. Нас дядя Вася прислал.
Будем тебе дом в порядок приводить. Татьяна подошла к калитке и распахивая её, пристально смотрела в лицо мужчины, который с ней заговорил. Черты его тоже показались ей какими-то знакомыми.
Прошло буквально несколько секунд, прежде чем она поняла, что к чему. — Ну, кому хозяйка, а кому и лягуха, — ухмыльнулась она. — Танька, ты, что ли? Отец и не сказал, кому именно мы идём…